Обратная сторона луны.

 

- Блин, народы, как меня достала эта ваша фэнтази!

- Хэл, ты что, с дуба рухнула? Она ж тебе всегда нравилась!

- И сейчас нравится. Но - достала. Надоела, да?

Разговор происходил в кухне. Размеры кухни - 1.5 м 2 - позволяли иметь в ней только стол, стандартную плитку, холодильник и раковину. Это все. Столом, на самом деле, была старая стремянка, правда вымытая и покрытая цветной клеенкой. В принципе, кто не знал, так даже и не сразу догадывался. Занавесок на окне не было. Да и на фига, все одно шестой этаж. Правда, при желании можно заглянуть в кухню с откоса сопки, что неторопливо вздымалась вверх прямо напротив окон. Но - кому это надо?

Люстры тоже не было. Просто одинокая лампочка на черном шнуре. Средней мощности. Ватт на 100-150. Убогая обстановка убогой кухни в убогой жизни. Грустно.

Очень больно. Боль начинается где-то внизу живота, а потом упругой пружиной расплескивается по всему телу. Я лежу на кровати, уткнувшись носом в стену. На стене висит ковер. Колени подогнуты почти к самому подбородку. Хорошо еще, что я могу это себе позволить. Просто лежать, плюнув на все домашние дела. А был бы у меня кто-нибудь типа Пашки, ребенка моей сестры, пришлось бы шевелиться. Хочешь - не хочешь. Сестра иногда полугрустно шутит, мол, начнешь загружаться по поводу отсутствия детей - приходи ко мне, развлечешься. Насчет развлечений - это точно. Пока, правда, мне хватает моих собственных. Блин, а правда, что я буду делать, когда дети у меня уже будут, а скрутит так, как сейчас? Ладно, будем решать проблемы по мере поступления. И все таки… Ой, мама, до чего же больно!

 - Доброе утро, Алан.

- Доброе утро, Гийом.

Вообще-то, это чистой воды фамильярность. Гийом был обязан сказать: "Доброе утро, сэр Алан" или "Господин Алан". Но… Во-первых, он мой дядька и знает меня с пеленок. Во-вторых, у нас с ним немного не те отношения, что должны бы были быть. И потом, я ведь не Гью. Я всего лишь младший сын. Конечно, у меня есть титул, знатное происхождение и длинный ряд благородных предков, но вряд ли я когда-нибудь стану хозяином фамильного замка. И всего, что к этому замку принадлежит, разумеется. Мне даже жениться не светит. Кому придет в голову отдать благородную леди в жены младшему сыну рыцаря? Вот старшему, будущему владельцу замка, лорду - другое дело. Так что под венцом предстоит ходить Гью. А мне - всю жизнь довольствоваться простолюдинками. Силой, за деньги или по любви - это уж как получится. Можно, конечно, попытаться соблазнить чью-нибудь жену. А того же Гью, к примеру. Это страшный грех, разумеется, но среди молодых повес со всей округи я буду ходить в героях. Любить жену сеньора: грешно, но - куртуазно. Поэты сложат пару-тройку красивых романтичных баллад и будут петь их по всем замкам. К черту!

Кто это мне так елейно улыбается? А, дворецкий. Хитрая бестия. Блин, а какого черта я вообще иду наверх? Что я там забыл, на третьем ярусе? Ну да, там же покои леди Эланы. Леди Элана - невеста благородного сэра Гью Мортона! Вообще-то, уже почти что жена. Через месяц свадьба.

- Сэр Алан? Меня не извещали о вашем визите.

Ну что, получил, идиот?

- Простите, леди Элана. Я всего лишь хотел засвидетельствовать вам свое почтение. Да, сэр Гью ожидает вас в большом зале.

- Передайте от меня поклон сэру Гью. Я неприменно буду.

Изысканные расшаркивания. Поворот. Ступени. А, пошло оно все!

- Эй, Гийом, седлай моего коня, я хочу немного проветриться!

  

Очень плохо. Хреново - не то слово. Хочется выть на луну, биться башкой о стену и бегать по потолку. Ничего особенного, идет настройка. Неведомый музыкант взял в руки инструмент и пробует струны. Одна, вторая… Ага, вторая фальшивит. Надо подкрутить колок. Пол оборота… и еще четверть…

Господи, только не это! Беспросветная тоска сваливается мне на плечи и начинает с энтузиазмом грызть сердце.

- Брат, ты не мог бы сегодня заглянуть ко мне домой?

Нет, не может. У него свои дела. А я не буду просить. Мне очень хочется, но я не буду. А-а-а!

Мне страшно идти домой. Просто страшно, как страшно сидеть в темноте или пробираться по ночному городу. Пока я на улице, есть хоть какая-то иллюзия. Машины ездят, люди ходят. Шум, шорох, голоса. Над головой небо, по сторонам деревья. А дома я буду одна. Совсем одна. И никто не спасет меня от этого ужаса, и не удержит у края, если что, и не схватит за руку.

Очень хреново. Смесь тоски, одиночества, отчаянья и страха. Я - инструмент, всего лишь инструмент. Идет настройка. И неведомому музыканту нет до меня дела. А может и есть, но он не может позволить себе жалость. Как он сыграет, если струны будут фальшивить?

Я медленно поднимаюсь по лестнице. Я открываю дверь. Я захожу в дом. Пол оборота… и еще четверть…

…Первый звук глубок и чист. Я на миг застываю, а потом торопливо хватаю ручку. Слова будут выплывать из мозга, сами собой, даже не слова - картины. Все: от вкуса, дрожащего на кончике языка, цветов, запахов и звуков до еле заметного шевеления сердца. Музыкант наконец-то настроил скрипку и начал играть…

 

 - Вот что, Алан, мне надо с тобой кое-что обсудить, - сэр Гью сидит, удобно развалившись в кресле и неторопливо прихлебывает вино. - Я смотрю силы в тебе больше, чем в молодом жеребце. Ну, то что ты осчастливил своим вниманием половину баб в округе - мне на это глубоко плевать, хоть всех, дело твое. Но мне очень не нравится, как ты смотришь на леди Элану. У тебя хватит мозгов попытаться наставить мне рога, просто так, из принципа. Даже если тебе это не удастся, разговоров хватит на год вперед. А если удастся…

И можешь не сверлить меня глазами, братец, я тебя отлично знаю. Так вот, я не намерен венчать свою голову сомнительными украшениями. Скоро, как ты знаешь, состоится моя свадьба. Сразу после нее отец назначит меня своим официальным приемником, фактически лордом и владельцем замка буду я. Отцу сейчас не до земных дел. Конечно, он еще не настолько плох, чтобы прямо сейчас отправляться в лучший мир, но… Ему самое время подумать о душе, вот пусть и не отвлекается. Кстати, я говорил с ним, он со мной полностью согласен.

Так вот, Алан, в свете происходящих событий твое присутствие в замке, мягко говоря, нежелательно. Отправляйся в столицу, с твоей энергией и честолюбием ты там быстро сделаешь карьеру. Ты мне не поверишь, но я буду за тебя искренно рад. Деньги я тебе дам, немалые, заметь. Можешь выбрать любое оружие, доспехи, лошадей. Короче, после свадьбы ты должен исчезнуть. Для начала где-нибудь на годик, а там посмотрим. Если случится что-нибудь непредвиденное, я постараюсь тебя известить. Да, посылка сыновних писем будет только приветствоваться. Возьми с собой кого-нибудь из слуг, кого захочешь. И можешь не тревожить отца, с ним все согласовано. Ты все понял?

- Гью, я тебя убью.

- Удачи тебе. Но не сейчас, братец, не сейчас. Я полагаю, ты не захочешь омрачать последние месяцы или годы жизни отца столь печальным событием? Ну вот и хорошо. Так что иди, готовься к отъезду. У тебя еще есть целых две недели. Хватит нанести прощальные визиты всем дамам. Полагаю, они прольют немало слез. Надо отдать тебе должное, братец, умеешь ты разбивать неприступные женские сердца. И чем ты их берешь, интересно?

- Заткнись, ты -…!!!

- Да ты поэт, брат! Так виртуозно выражаться. Но можешь идти, я тебя больше не держу.

Зал, порог, поворот, лестница, двор…

- Гийом, подай мне мой меч! Гийом!

Я все таки убью тебя, Гью. А пока что…

- Эй, ты, ты, ты и ты - ко мне! Нападайте! Разом! Ну!

 

 Самое главное - поймать момент. Магия - это не сила, это состояние. Руки торопливо шарят по ящику в поисках нужной кассеты. Ага, есть. На сей раз будет Blind Gvardian.

Первые движения - всего лишь проверка. Надо, чтобы тело полностью ушло из-под власти мозга, он в этом деле только мешает. Кажется, все как надо. Теперь, рывком, торопливо снять с себя одежду. Со стороны, наверное, смотрится очень эротично, но секс здесь не при чем. Просто одежда очень сильно мешает. Стены, кстати, тоже. Но с эти придется потерпеть до лета. Еще надо зажечь свечку. Живой огонь никогда не бывает лишним. Вот теперь - все. Дальше только музыка - и танец.

Где-то на середине я поджигаю ком из бумаги и подхватываю его на ладони. Трудно сказать, что в этом больше: молодого пижонства или чего-то по настоящему важного. А, может, это последняя проверка на истинность, своеобразная лакмусовая бумажка. Ибо в обычном состоянии я не могу удержать в пальцах даже горящую спичку.

Тело плавится вместе с музыкой, забыв про кости, застарелый остехондроз и зажатые до состояния камня мышцы. Полет - танец - разговор. Огненные лепестки перелетают с ладони на ладонь. Я подхватываю на руки мир. Мир подхватывает на руки меня. На эти несколько минут мы - одно целое. Все - от травы до звезд. Полет - танец - разговор.

Наконец я падаю. Хватит на сегодня. Тело блестит от пота, дыхание будет восстанавливаться минут 15. Дыхание-то что, хуже, что во время танца сносит защитку. Начисто. На сутки, это как минимум. А за эти сутки или больше может прицепиться все, что угодно. Хорошо, если дело ограничится обычным отходняком: 4-5 часами в полном отрубе. А если нет…

- Лучшим средством предохранения является кефир…

- Профессор, а кефир надо до или после?

- Вместо, девушка, вместо.

На самом деле, лучший способ предохраниться - это не начинать вообще. Но если уже начал… Полет - танец - разговор. Очень страшно до. Очень плохо после. Но повернуть уже почти невозможно. Трудно отказать в просьбе целому миру. Да еще такой.

- Потанцуем, леди?

- Потанцуем.

  

…Ее звали Хэл. Так по идиотски все начиналось - влетел в волчью яму, побился весь. А она меня лечила. Ведьма. Худая, плечи сутулые, зато глазищи серые - на пол лица. Возраст не разберешь, а так, по виду - девчонка. А потом я ее спасал. Было бы противников поменьше, можно было бы и мечом помахать, а так пришлось просто деру дать. А она совсем бегать не умела, чуток пробежала - и уже запыхалась вся. Пришлось ее так волочь, где за руку, где за шкирку. Ну ничего, спас. То есть спаслись.

А потом, вечером уже, когда отдышались и враги, вроде, далеко… Не знаю, что на меня нашло. Ничего она не делала, только смотрела. Девчонка. Ведьма. Плечи сутулые и глазищи серые - на пол лица. А я вдруг спросил, можно ли ее поцеловать. А потом сказал свое имя. А потом… А потом подумал: "Почему бы нет". Она, наверное, тоже. Вообщем, холодно нам той ночью не было. И в последующие ночи тоже.

Глупо все получилось, по-идиотски. Знал бы, что она так ко мне привяжется…  Через год встретились, так подошла, словно этого года вообще не было. Пошлешь ее подальше, оглянешься - а она следом, следом. Как собака. У меня своя есть, сильная и клыки - во, с ладонь. И женщина своя есть. Чего этой ведьме от меня надо? Черт их, баб, разберет.

А потом я все-таки не выдержал. Девчонка. Ведьма. Плечи сутулые и глазищи серые - на пол лица. Схватил ее за руку и в лес потащил.  И холодно нам той ночью не было. И в последующие ночи тоже.

По-идиотски все получилось. Знал бы, чем это все закончится…Девчонка. Ведьма. Ведьма-а-а.

  

Сашка, давай наколдуем весну

Будем бродить по зеленому лесу,

Там блики солнца пробьют сквозь завесу

Листьев, а птицы взорвут тишину.

Там будет теплый и ласковый дождь

И облака в сером небе над нами

И, вдруг решившись, босыми ногами

Ты по земле этой мокрой пройдешь.

Сашка, давай наколдуем тепло

Солнце согреет и душу, и тело

Знаешь, чертовски носить надоело

Ворох одежды, а так - все равно.

Знаешь, как хочется слышать капель

И в синем небе парить вместе с птицей,

Знаешь, как хочется к сердцу пробиться

И подарить своим взглядом апрель.

Сашка… Но вновь - ни вестей, ни письма,

На все вопросы - один сплошной прочерк,

И на конверте размашистый почерк

Видно никак не сложится в слова.

Утро за утром - привычный маршрут 

И я с трудом уже прошлому верю

В то, что еще есть открытые двери

Те, за которыми любят и ждут.

Что ж вы опять замолчали, друзья?

И холода снова правят победу

Я, сорвав голос, кричу прямо в небо

"Здравствуй, зачем тебе эта зима?!"

Холод и стужа от каменных стен

Плюнуть б на все, да сорваться в дорогу

И достучаться к далекому богу:

"Видишь, деревья замерзли совсем".

Сашка, давай наколдуем весну!

По всей Сибири - от моря до Омска

И ничего мне не надо, не бойся

Я тебя просто потом обниму.

Я б и сама это сделать смогла

Завтра, сегодня - без всяких отсрочек,

Мне б получить всего несколько строчек:

"Тин, ты не думай, мы помним тебя…"

 

 …Драться я ее сам учил. После того, как она мне попыталась по морде съездить. Мне - по морде! Смешно, правда? А защищаться - ничего, пусть учится, ей полезно. Заодно, делом займется. Может, она хоть после этого от меня отстанет? А то прицепилась, как банный лист.

Мда, не отцепилась. Странно. Куда ж ты все лезешь, настойчивая моя? Чего там тебе понадобилось - душа, что ли? Где ж ты найдешь такого идиота, чтоб тебе свою душу открыл? Милая, я не настолько сильный человек, чтобы показывать кому-то свои слабости!

Злится. Хорошо злится, за милю видно. А ударить толком не может. Как на жизнь плакаться - это она быстро, а на жизнь не плакаться, за жизнь драться надо. Никто тебе ничего в этой жизни делать не будет, ясно, да? И никто тебе ничем не обязан. И я в том числе. И вообще, что-то я не припомню, что давал тебе право на свою любовь. Так что без претензий, девочка, без претензий. Скромнее надо быть. И нечего меня на жалость брать - не на того напала.

  А проблем у меня и без тебя хватает. До хрена их, проблем этих, если честно. Я ж тебе на них бегать не жалуюсь? Не жалуюсь. И ты не жалуйся. И нечего мне в глаза заглядывать. И жалеть меня не смей - я тебе не калека!

А в нос исподнизу надо бить, основанием ладони. А если кулаком, то тогда уж в переносицу. И быстрей раза в три. И во столько же сильнее. Бей, бей, тебе полезно. И ной поменьше. Мда, а падать тоже уметь надо. Плечико надо подкладывать, плечико, а не головой стукаться. Последние мозги вышибешь. Если они у тебя вообще есть, конечно.

Так… Ладно, детка, побаловались - и будя. Я тебе в наставники не нанимался. Захочешь научиться - научишься. А не научишься - значит, так хотела. И прекрати меня везде разыскивать, я ж и двинуть могу! Что, не веришь?

…Надо же, не верила. Ведьма, а ума не набралась. То ли мама с печки уронила, то ли менестрелей слишком много наслушалась. Врут он, менестрели твои, врут. А тут не сказки, тут выживать надо. Вы-жи-вать. Поняла, да?

 

 Последнее время меня мучают сны. Нет, сны хорошие, даже очень, но каждый раз я просыпаюсь, как от кошмара. Почему? Попробую объяснить.

Все дело в том, что я разругалась со своим другом. И даже не так: ничего мы не ругались, просто в очередной раз я вдруг налетела на глухую стенку. Без объяснений обстоятельств и причин. Нет, я понимаю: он сам загруженный был до фига, а тут я со своим нытьем. Кто угодно бы по шее дал. А что я после этого чуть не сдохла, так это мои проблемы. И мои далеко идущие выводы - тоже.

А сон мне, в сущности, снится один и тот же, просто разные вариации на тему. Говорю я с ним. Просто говорю. О жизни своей, о событиях всяких, вот как народ из Хабаровска в гости приезжал, к примеру. "Возьми мою жизнь, мне не будет больно, возьми мою жизнь теперь, пока я помню…"

Самое гнусное, что как оно все сейчас обстоит, я не знаю абсолютно. И возможностей узнать - никаких. 5 полных суток на поезде, где-то 6 тысяч километров, 900 рублей денег на билет. Это только туда. А еще ведь надо вернуться…

Писем нет. Просто нет, думай, что хочешь. А звонить я боюсь. Дико, до поросячьего визга. Да и бесполезно это: за пять минут ничего толком не скажешь, а на 30 минут у меня финансов не хватит. Так что…

Эта заноза у меня сидит уже седьмой месяц. И никуда она не денется, стерва, затихнет, затаится, спрячется, а потом все равно вылезет, покажется, хлестанет болью или, как сейчас, подарит чудесный сон. Сон, в котором я снова говорю со своим другом. И он меня слышит. И отвечает.

- Ты чего загруженный такой?

- Да вот, думаю, квартира нужна…

- Чего ж ты на мне не женился, уже бы была. Ладно, не вздрагивай так, я шучу. О, тут у меня гости были, я не рассказывала еще?

А потом под веки заползает солнечный свет и я просыпаюсь. Солнышко, за что же ты меня так?

 

 …Однажды я это увидел. Ночь была, лунная настолько, что иголку можно разглядеть. Черт его знает, что меня тогда разбудило. Но проснулся, чувствую - что-то не так. А потом музыку услышал. И пошел. И увидел. Ее. Хэл… Она на поляне стояла, а в середине костер горел. Небольшой такой костер, на пару-тройку дровин. Костер горит, Хэл рядом стоит. Спокойно так. Только нагая абсолютно. А потом она руки вскинула и…

Тела там не осталось. Плавилось оно, струилось. Водой, ветром… Струилось, кружилось, неслось, быстрей и быстрей, пока вместе с языками пламени ввысь не взметнулось. А потом шагнула Хэл к костру и зачерпнула из него огонь. Так он у нее в ладонях и горел. А она к нему ласкалась, ластилась, как к котенку. Лепестки огненные из ладони в ладонь перебрасывала. И сама - как язык пламени. И тут я увидел…

…Деревья, огромные, в три обхвата и высоченные, вершину не разглядишь. Стволы все мхом поросли. И горы. Никогда я их не видел, гор, а тут сразу понял - они. А в небе птица какая-то парит, крылья распластав…

Ушел я оттуда, с поляны этой, тихо ушел, неслышно. Только спать больше не мог, ночью той. Колдовство это было, танец этот, чистой воды колдовство. А Хэл… Девчонка, ведьма, птица белая среди звездного неба!

…А через несколько дней Гийом сообщение принес. Лучше б он его не приносил, в кабаке на лишние сутки загулял! Хотя сообщение обычное, стандартное, можно сказать. Деревню очередную сожгли. Войска баронские, чтоб их. А деревня-то Хэлова была…

Хорошо, что я тогда на нее обернулся. Стоит Хэл. Спокойно так стоит, а потом руки вскинула и… А я летел. С ног сбить ее летел, и сбил, и кричал: "Не смей! Не смей, Хэл, слышишь! Нельзя тебе!" И бил ее, и по земле катался, пока она биться не перестала. И еще долго потом сидел и держал. А что люди подумали… Плевать я на это хотел.

  

…Я вчера сидела и с тоски зеленой, что муж уехал, прочла "Мойку". Фэнзин, "Мое королевство", 8 номер, за январь 99 года. Лариса Бочарова, "История или любовь?" в разделе "Былое и думы". Как народ воровал друг у друга из под подушек очередной том Силя. Как читали профессора, забыв обо всем, заваливая сессию. Как дружным строем отправились в дурку, косить под психов, чтоб академ выбить. Там и косить-то особо не пришлось, и так все симптомы на лицо. В смысле, на лице. Как простреливали коридор общаги из самодельных луков вдоль и поперек (интересно, куда коменда смотрела?). Как сочиняли анекдоты и писали полотна. Как ставили сцены и рисовали сны. Как…

И тут я поймала себя на мысли, что завидую. Зверски. Белой завистью. А почему?… "Сильмарилион" я прочла спокойно. "Властелина колец", правда, перечитала раз пять. Или десять. В разных изданиях, переводах и выпусках. Когда узнала, что во Владивостоке есть клуб толкиенистов - пошла туда. Клуб тогда был совсем молодой, всем было интересно все. Дивности не было. Был смех, очень много стеба и нежность. К тому, к чему прикасаются руки. Простым игрушкам-лангедокам; незатейливым прикидам, сшитым за один вечер; деревянным мечам; стихам и песням на сюжеты из книг Толкиена и не только; письмам из других городов от таких же ненормальных…

Дивные появились потом. Было их мало и съезжали они, почему-то, исключительно на книгах Ниенны, темных, Мелькоре и еще каких-то очень странных существах по имени изменяющие. Остальной народ всерьез их страдания не воспринимал. Ну выпадает у девушки из шкафа Мелькор, ну и что с того? Выпадает, да и черт с ним. Чем бы дите не тешилось, лишь бы не вешалось. К тому времени в клубе стало довольно много народу, по выходным дружно ездили в лес, устраивали бои стенка на стенку и просто сидели, отдыхали, ели, пели, иногда даже пили. Народ постепенно разбредался по более мелким компаниям и тогда же началась Эпоха великих разборок. В смысле, кто, с кем и против кого дружит.

А летом 97 года я попала на иркутский МиФ. Почти случайно, ничего о нем не зная, в команде, каковая представляла из себя сборную солянку. С самого начала нам сильно повезло - "пристроились" к команде Слободы из Иркутска. Началась игра. Народ в прикидах ходит, турниры один за другим идут, Хильди в роли отца Тука Черную гвардию на милостыню раскручивает… Весело, мило, прикольно, хорошо, чудесно. Замечательный такой театр, только ты почему-то на сцене оказался, а не в зрительном зале сидишь.

  А потом я влипла. Шутка со своим легионом пришел штурмовать Слободу, а меня с женихом (игровым, естественно) отправили за помощью. Отошли мы вглубь крепости, сделала я вид, что что-то на земле ищу, наклонилась… А когда распрямилась, крыши у меня уже не было. Все стало настоящим. И страх проснулся - дикий, животный, что догонят и убьют. А что Мертвятник, да всего четыре часа отсидки… Господь с вами, ребята, о чем это вы?! И бежала я во всю силу ног, и легких, не замечая, что ветки полосуют голые руки до крови. 

А еще мы тогда обменялись фенечками. Вы когда-нибудь пробовали женскую фенечку на мужскую руку натянуть? Мне удалось. И это тоже было настоящим: и клятва, и замужество, и любовь. А что через три дня разъедемся, он в Омск, а я во Владивосток… И от того Владивостока до Омска пять суток пути на поезде и немеряно денег на билет…

А потом я вернулась. И поняла, что мне конец. Полный. Амба! Потому что жить я теперь буду от игры до игры. И что ничего лучше этой самой игры у меня не было, нет и не будет.

А следующий МиФ был аж в Новосибирске. Как я деньги на билет зарабатывала - это вообще история отдельная. Но - добралась. МиФ - игра нон-стоп, так что продолжение последовало. Муж целое племя привез, да еще отозвал в сторонку и смущенно сообщил, что за прошедшие двадцать лет совместной жизни у нас с ним выросли два сына. Я посмеялась и пошла со всеми знакомиться.

А в Игру мы выпали за суток двое до того, как она началась. И ведь ничего такого не делали специального. И разговоры "по жизни" были, и шуточки разные. А все равно - жили, со всеми своими потрохами, и до, и во время, и после, уже в Новосибе, на вписке…

  А до Омска я таки добралась. Стопом, на пару с мифовским своим мужем. Там близко, 700 км. всего. Утром одного дня вышли, к вечеру другого дошли. Кто б мне сказал, что я буду с рюкзаком двадцать с гаком километров топать, с утра не жрамши, без еды, без денег, да еще и песни веселые на все Барабинские болота орать… Потом, правда, где упала - там заснула. Утром нас добрый дядя омоновец разбудил и на электричку посадил. От Барабинска до Татарска. А от Татарска (или Татаринска? Вечно я их путаю) шли мы снова трассой. Последние 150 км - это вообще полная нирвана. Напросились в какой-то большегруз, водитель, как поехал, "Скорпов" включил и вода - чистая, холодная, вкусная, не барабинская!!!

А в Омск я влюбилась. С первого взгляда, с первых шагов по улицам, с первой вписки. Почему - объяснить невозможно, ведь огромный же, и ровный, как доска и флора с фауной - то ли лес со степью, то ли степь с лесом. А вот. А потом я уехала. До новой игры: ждать, писать письма, собирать деньги…

А на следующей игре… А на игре - опаньки, команды нет. Обломилось у народа, у всех, сразу. Ну, что поделаешь, бывает. И прошел МиФ сторонкой, да все мимо. Так, пообщалась со старыми знакомыми, завела новых и все на этом. Что бы вы на моем месте сделали? Правильно, если гора не идет к Магомеду, то Магомет… Поехала я в Омск. Чего только там не делала - на вписках хозяйничала, в центре города бомжевала, игрушку народу устроила. Не знаю, как игроки на меня смотрели, а я на них точно - влюбленными глазами. Когда леди Ровена, по мастерскому загрузу влюбленная в Робин Гуда, со слезами на глазах умоляла меня вернуть его к жизни и бросилась целовать край поневы… Когда у шерифа Нотингемского и его людей, на коих я кастовала чуму, в натуре сдали нервы и они принялись расстреливать меня из арбалетов (И не попали. Мазилы! Видать, руки тряслись)…Когда народ во все лопатки улепетывал от волков (позорных), кои достали своей кровожадностью весь полигон… Я ушла с этой игры очумевшая и счастливая, я гнула пальцы и кричала, что мне повысили уровень.

И все было бы хорошо тем летом в Омске, если бы мой друг не надавал мне по морде. В прямом смысле - когда учил приемам самообороны, и в переносном - когда объяснял разницу между сказкой и жизнью. "Тинвэ, мало ли что было на МиФе и каким я там был, в жизни все по- другому. И вообще - у меня дела, проблемы, бизнес… Извини, дорогая, но ты действуешь мне на нервы…"

Я вернулась во Владивосток и всерьез задумалась. Ну, правда, ведь хочется нормальной жизни. Чтобы не гольный хлеб, а маслицем сверху, маслицем, и чай с сахарком…А для этого надо хорошо зарабатывать. А для этого нужна нормальная работа. И вообще, пора бы повзрослеть, кажется, ведь 27 лет уже…

Я честно попыталась жить обычной жизнью. Я устроилась на работу. Я зарабатывала деньги. Я ездила к родителям и помогала им на огороде. А замужем я и так уже два года как. Ну а то, что ночами вскакивала и бросалась писать очередное творение - так ведь это не криминал, правда? А поскольку писем из Омска от народа все не было и не было, я себя благополучно убедила, что да - сказка сильно отличается от жизни, так что без очередных игр я спокойно проживу. И, вообщем, никому я особо не нужна, ни здесь, ни там, с чем и следует смириться…

А потом… Я позвонила своему другу, хотя коленки у меня тряслись от ужаса и спросила: "А как там у вас с работой?" Я сказала: "Нет, никаких игр" - и села вышивать очередную крутую рубаху. Я решила - все, хватит жить в мире розовых иллюзий, став умным, все знающим циником, и вдруг… Мне жаль своих родителей, но я перееду в Омск. Я знаю, что все люди сволочи, и что мне ничего не обломится, но я не хочу в это верить. Нет, даже не так. Мне уже все равно. Мне не больно, когда меня бьют, и не больно, когда бью я. Мне не жалко своих близких и абсолютно не интересно знать, что со мной будет дальше. Я конченный человек. Потому что стержнем моей жизни была сказка. Сказка, в которой друг остается другом вне зависимости от времени и расстояния. Сказка, в которой все помнят всех и строчка из песни взрывается общим: "Ты помнишь?!" Сказка, в которой можно попросить о помощи и не бояться, что тебя за это ударят… Я конченный человек. Я ругаюсь на своих друзей, я наезжаю на своего мужа, я ору от кошмаров по ночам. Я конченный человек. Мне нужно чудо. Как глоток воды, как воздух. Мне надо вернуться в Омск и увидеть, что, оказывается, меня там любят и ждут. Мне надо сидеть ночью у костра и видеть над головой звездное небо. Мне надо встретиться со своим другом, врезать ему по морде и вдруг понять, что ему тоже больно. Мне нужна сказка - я не могу без нее жить!!!

  А игра… Разве игра и жизнь не проходят через одно сердце - мое? И почему в игре надо сделать так, как в жизни, а не в жизни сделать так, как на игре? И почему меня били за то, что люблю, но не разу не ударили за то, что ненавижу? Я научилась драться - но по мне прилетает втройне. Я научилась не чувствовать - и отдам все, чтобы снова биться башкой об стену от боли. Я научилась не мечтать - и перестала понимать, куда же мне идти дальше. Я стала сильной - а теперь пытаюсь понять, кто же я такая. Я знаю, это все было надо. Сила, независимость и умение ответить ударом на удар. Но должно быть что-то, что это все согреет. Сила - для чего-то, и независимость - для чего-то, и умение драться за себя, свою честь и право поступать так, как считаешь нужным. Кроме холодной логики, должно быть еще и чувство. Если на моих ладонях не пляшут языки пламени, я - никто. А если пляшут, но я не могу подарить их тебе - весь мой мир рушится. Мне нужна сказка. Прости меня за это, если можешь, ругай меня за это, если хочешь, но не отнимай. И подумай: а ты уверен, что тебе эта сказка уже не нужна?

 

 

…Если бы я не видел тот вечер своими глазами, я бы не поверил, что такое бывает. Все небо было затянуто сизыми тучами: огромными, неповоротливыми, готовыми вот-вот пролиться ливнем. И только на западе, там, где заходит солнце, осталась узкая полоска чистого неба. А солнце выглядывало самым краешком, но и этого краешка хватило. Потому что солнечные лучи ударили в тучи снизу вверх и небо стало фиолетовым, таким, каким оно не бывает и не может быть, но в тот вечер - было. А ветер трепал наши волосы, мои и Скеги, и еще он сдувал золотистую солому с крыш и рвал чью-то сеть, оставленную сушиться и все еще не прибранную. Мы шли по селению и не слышали ничего, кроме шума ветра, даже собаки не лаяли. И тогда я повернулся к Скеги и сказал:

- Скеги, хоть я и стал по воле отца конунгом, но меня все презирают.

- Неправда, не все. Я тебя не презираю, Асгвайр, ты мой друг.

- Я знаю, - кивнул я, без тени улыбки, хотя между мной и Скеги разница в десять лет и он еще мальчишка. Мало кто верит в нашу дружбу и я уже давно устал объяснять людям, что это действительно дружба, а не покровительство старшего младшему.

- Асгвайр, - осторожно начинает Скеги, - а все таки зря ты тогда отпустил этого Волсунга. Ты должен был отомстить. Его отец убил твоих родичей.

- Отец, Скеги, отец, а не сын. А сыну, когда он попался мне в руки, было немногим больше, чем сейчас тебе.

- Все равно. Если эти волсунги такие бедные, что в их роду нет достойных противников, пусть расплачиваются те, что есть!

- Немного чести воину убить мальчишку.

- А не отомстить за смерть родичей - чести еще меньше! - Скеги сердито взмахивает рукой. - Асгвайр, мало мне радости видеть, как люди отворачиваются, завидев тебя и шушукаются за твоей спиной. Убил бы ты этого Волсунга, и дело с концом!

- Не могу, Скеги.

- Почему?

- Скеги, помнишь, у тебя был любимый пес. Ты бы смог его убить?

- Нет, конечно.

- А если бы это было надо для твоей чести?

Скеги утыкается глазами в землю.

- Ну, не знаю. Может, и не смог бы.

- Помнишь, как ты дрался за него с Хорни?

- Еще бы я не дрался! Этот хладноребрый бросил в него нож!

- Вот видишь. Скеги, я бы убил отца Волсунга, с легкостью бы убил, но сына мне не за что убивать. Я знаю, что обо мне говорят: что мне больше пристало сидеть среди женщин и вышивать по ткани. Может, они и правы - мало мне радости видеть, как льется чья-то кровь, даже если это кровь врага. Я пролью ее, если это действительно нужно, но нет мне счастья в том, чтобы творить кровавый пир.

Скеги тоскливо вздыхает.

- Не сидеть тебе на пиру у богов, Асгвайр. Будешь замерзать в темном нижнем мире.

- Ничего, Скеги, ты за нас двоих попируешь.

- Не попирую, - глаза у Скеги сердитые, но как-то подозрительно блестят.

- Это еще почему?

- Потому. Вот еще, пущу я тебя туда одного, как же. Ты там без меня вконец пропадешь.

… Если бы я не видел тот вечер своими глазами, ни за что бы не поверил, что такое бывает. Били лучи солнца в фиолетовые облака, и ветер трепал наши волосы: мои и Скеги, и срывал солому с золотистых крыш. Мы шли по селению, и Скеги был сердитый и взъерошенный, и вдруг запнулся о что-то и поднял с земли какую-то странную каменную пластину.

- Смотри, Асгвайр, что я нашел. Ой, тут вроде знаки какие-то…

Я всмотрелся в пластину. Ничего там на самом деле не было, на ней. Так, бороздки, углубления, линии. А потом я еще раз посмотрел и…

- Скеги, тут нет никаких знаков, но я теперь знаю, как их делать. Пошли домой, попробуем.

- Асгвайр!

- Что?

- Асгвайр, ты станешь волшебником! - и он улыбнулся - в первый раз за весь этот вечер.

 

 

- На пол ложимся, руки под сорок пять градусов. Дыханием занимаемся. Вдох - задержка, вдох - задержка. Грудь богатырскую делаем…

Я лежу на полу и смотрю в потолок спортзала. Забавный такой потолок. На пластиковую крышечку похож. Знаете, такие, одноразовые, для продуктов…

Вдох - задержка, вдох - задержка. Мда, богатырскую грудь я худо-бедно делать научилась, а вот как при этом еще и расслабиться… И тут я ловлю себя на мысли, что счастлива. Абсолютно. Тело наконец-то оживать начало, мое бедное, забитое, замученное, загнобленное тело! А что боец из меня, пока что, ниже уровня городской канализации, так это поправимо. Главное - не останавливаться. Удар - замах, замах - удар. На сто первый раз не получится, так на тысяче первый…

…А на "Ворота" я в этот день зашла, когда от редакции шла. Принесла материал сдавать, а зам. главного редактора нет. Ну, нет так нет, не горит. "Ворота" - они на самом верху, на сопке. И город с той сопки виден, как на ладони. Весь Золотой Рог, и место, где он в открытое море выходит, и Амурский залив. Вы когда-нибудь видели море в облачный день? Издалека, когда гладь воды - как зеркало, и цвет: не белый, и не серый, а что-то среднее между тем и этим, жемчужный. И город такой же, жемчужный, его туманом подкрашивает.

Тигра ты, Владивосток, дикая уссурийская тигра! Кошак. Ходишь, где вздумается и гуляешь сам по себе. Ишь, разлегся, спину выгнул. Краса-а-вец. Дай за ушком почешу. Жалко от тебя уезжать будет, честное слово, жаль! Народу бы тебя показать…

…Море. Город. И небо. Голубое с серым и облака в нем - высоко-высоко. А ведь они где-то сходятся, эти пути. Сходятся, я знаю. Где-то там далеко есть точка, где можно быть сильной и - любить. Привязываться и - отпускать. Уметь драться и - жалеть. Я дойду. Слышишь, небо! Я пробьюсь, вырвусь, вылезу. Я убью себя - все будет снова! И верить я буду, я ж все равно по другому не смогу, ты же меня знаешь!

 

 

… А обратная сторона луны - это очень просто. Все видят, что снаружи, и почти никто не знает, что за этим стоит. Однажды я рассказала мужу свой сон. Тот самый, про фиолетовый вечер, Скеги и Асгвайра. Он вздохнул.

- Чего вздыхаешь?

- Чего-чего, завидую.

- Да? Тогда позавидуй заодно моим кошмарам.

Кажется, он слегка обиделся. А зря. Оно ведь действительно - одного без другого не бывает. Комплект, так сказать. Удар - замах, замах - удар. Я спросила: "А я теперь смогу построить свою судьбу?" Открыла книгу, а там - чистый лист…

 

P.S.  Я тебе не скажу - как, какою ценой

  Все прошло, так чего языками трепать?

  Ну а то, что себя ночью криком бужу

  От кошмаров - тебе это незачем знать.

  Даже плечи и те распрямиться смогли

  И походка, как песня, вперед, от бедра

  А за то, что я стала такой, как и ты

  Прокляну. Как сегодня себя прокляла.

  Я приеду в твой город, любимый, родной

  И на вписку приду, чтоб увидеть друзей

  А за то, что я больше не верю тебе

  Не кори меня, милый - мне было больней.

  Я найду здесь работу, я буду здесь жить

  Наконец-то построив свой собственный дом

  А за то, что меня научил убивать

  Я прощу тебя, друг мой, когда-то потом.

  Я ударом смогу отвечать на удар

  Я однажды сумею себя защитить

  А за то, что не чувствую боли от ран

  Уважать меня станешь, хоть вряд ли - любить.

  Я отныне сама буду строить судьбу

  Я такие вершины смогу покорить!

  А за то, что я помощи не попрошу…

  Вот за это тебе не смогу я простить.

  И не так: не за то, что ударил под дых

  И послал себе, гордость мою не храня

  А за веру убитую в то, что ты - есть

  Вот за это - однажды ударю тебя.

  За неспетую сказку с хорошим концом

  За те письма, что лень было мне написать

  Я прощу. А за то, что тебе - все равно

  Вот за это я больше не буду прощать.

  - Выходи! Будем драться! - тебе проору.

  Получи-ка свою половину ножа!

  …А потом вдруг увижу в глазах твоих боль

  И рука упадет: "Друг, ты помнишь меня?"

  апрель - май 2000 г.

 

 

 

 

Hosted by uCoz